Павел Луспекаев: превозмогая боль
Ему было всего 15, когда в 1943 году, прибавив недостающие годы, он ушел добровольцем на фронт. В составе разведгруппы партизанского отряда 3–его Украинского фронта он неоднократно принимал участие в боевых операциях. Во время одного из боев он получил тяжелое ранение – разрывной пулей был полностью раздроблен локтевой сустав.
В военном госпитале врачи собирались ампутировать ему руку, ее удалось сохранить только благодаря настойчивости Павла Луспекаева.
В 1944 году, после демобилизации, он вернулся в Ворошиловград, нынешний Луганск, где до войны учился в ремесленном училище. Но на этот раз Луспекаев отправился в городской драматический театр и немедленно был зачислен в труппу. А через два года он отправился в Москву, где поступил в театральное училище имени Щепкина. Его приняли, несмотря на южный говор, татуировки и сданный белый лист вместо сочинения! Педагоги чувствовали в нем огромное дарование. Проблемы во время обучения возникали только на уроках танцев – боли в ногах у Павла Луспекаева начались еще во время войны: как–то во время одного из заданий он провел неподвижно лежа в снегу четыре часа и сильно обморозил ноги. К 26 годам у актера развился атеросклероз сосудов обеих ног.
После окончания училища Луспекаев уехал в Тбилисский государственный драматический театр имени Грибоедова, где быстро стал одним из самых заметных актеров. В киевский Театр русской драмы имени Леси Украинки в 1957 году его позвал режиссер Леонид Варпаховский, работавший какое–то время в Тбилиси. А здесь его заметил актер ленинградского БДТ Кирилл Лавров. Именно Лавров посоветовал Георгию Товстоногову пригласить талантливого актера, а позже, когда Луспекаев уже перебрался в Ленинград, Лавров даже уступил ему свою роль в спектакле "Варвары". Театральная карьера Луспекаева шла в гору, о его таланте говорили не только в СССР, но и за рубежом: "В России есть один актер – абсолютный гений! Только фамилию его произнести невозможно..." – как–то сказал британский актер Лоуренс Оливье. Но в кино Луспекаева приглашали только на роли второго плана и на небольшие эпизоды. В 1962 году обострилась болезнь ног, и врачи поставили страшный диагноз – "критическая ишемия нижних конечностей", предупредив, что сохранить ноги удается лишь каждому третьему больному. Луспекаев лег в больницу на лечение и, чтобы не терять времени даром, решил сочинять рассказы. Олег Басилашвили, вспоминая о первых литературных опытах Павла, говорил: "Я был тогда не очень высокого мнения об общей культуре и образовании Павла. Я знал, что война отняла у него детство, что его судьба была трудной. Это, а главным образом природный талант, объясняло и оправдывало Пашу, примиряло с тем, что он, как говорится, "не эрудит"… Я прочел то, что он назвал рассказом… Точность увиденного, непривычность взгляда на жизнь, подлинная искренность, самобытность рассказов Луспекаева произвели на меня ошеломляющее впечатление. Паша, оказывается, умеет не только видеть и изображать подсмотренное в людях, он очень по-своему, по-луспекаевски, осмысливает жизнь...".
…Лечение дало результат – ноги удалось сохранить, и Павел Луспекаев вернулся к работе в театре. Именно в это время он впервые снялся в главной роли - в приключенческом фильме Геннадия Полоки и Левана Шенгелия "Капроновые сети". Но вскоре после окончания съемок Луспекаев вновь оказался в больнице, где перенес две сложнейшие операции – на носоглотке и на ногах, и в результате последней лишился пальцев ног. Еще через два года, во время съемок "Республики ШКИД", где Павел Луспекаев играл учителя физкультуры Косталмеда, он опять оказался на больничной койке. Изначально роль Косталмеда задумывалась как одна из главных, но из–за продолжительного лечения сценарий пришлось переписать.
…Врачи настаивали на ампутации обеих ног до колена, но прямой и упрямый Луспекаев даже слышать об этом не хотел – это поставило бы крест на его карьере. И только когда стало ясно, что любое промедление грозит смертью, он дал согласие на ампутацию одной стопы, но вскоре лишился и второй.
После операций Павел Луспекаев начал страдать от фантомных болей, и врачи посоветовали применять сильнодействующий болеутоляющий наркотик. Почувствовав, что превращается в наркомана, он решил самостоятельно избавляться от этой зависимости: мешками грыз подсолнечные семечки, чтобы отвлечься от мыслей о невыносимой боли, завел специальный дневник, в котором записывал часы, дни и недели, прожитые без наркотиков.
Роль Верещагина в "Белом солнце пустыни" стала главной ролью Луспекаева в кино, а съемки - настоящим подвигом для актера. Ему изготовили специальные металлические упоры, с помощью которых он мог ходить. Вот как вспоминал об этих съемках ассистент оператора Игорь Клебанов: "Роль Верещагина стала для Павла последней. Уже тогда он чувствовал себя неважно. Давали о себе знать его болячки. У Луспекаева были ампутированы ступни ног, он ходил на протезах. Ему, конечно, было трудно, но он старался этого не показывать. Когда шел на съемочную площадку, за ним всегда следовала его супруга, и несла алюминиевый стульчик. Павел через каждые 20 метров говорил ей: "Подставь". После съемок он всегда садился у моря, опускал ноги в воду. И у него в глазах аж слезы стояли".
Зиновий Гердт: "коленонепреклоненный"
Признанный мастер эпиграмм актер Валентин Гафт посвятил ему следующие строки:
"О, необыкновенный Гердт,
Он сохранил с поры военной
Одну из самых лучших черт —
Колено он непреклоненный".
"Коленонепреклоненным" сделала его война. Зиновий Гердт записался на фронт добровольцем, несмотря на бронь, полагавшуюся ему как актеру театральной студии Арбузова – Плучека; и воевал в саперной роте с 9 июля 1941 года по 13 февраля 1943 года. В тот день он получил тяжелейшее ранение ноги осколком танкового снаряда. В госпитале ему было сделано десять операций, но все они не приносили желаемого успеха, и врачи приняли решение ампутировать ногу. Спасла Гердта жена конструктора Сергея Королева, которая работала в то время ведущим хирургом Боткинской больницы: проведенная ею операция стала единственной успешной. Кости начали срастаться, однако, в результате, одна нога стала короче другой на восемь сантиметров!
Еще до войны Залман Эфраимович Храпинович (настоящее имя Зиновия Гердта) играл в самодеятельном театре - ТРАМе электриков - театре рабочей молодежи, организованном при ФЗУ Московского электрозавода имени Куйбышева, где Гердт в то время учился. Руководил театром будущий главный режиссер столичного Театра сатиры Валентин Плучек. Впоследствии на основе этого театра драматургом Алексеем Арбузовым – будущим автором "Сказок старого Арбата" и "Старомодной комедии" и Плучеком была создана театральная студия, вошедшая в театральную историю как студия Арбузова – Плучека. Однако после выписки из больницы, на костылях Гердт отправился к руководителю кукольного театра Сергею Образцову, и после 45 минут чтения стихов был принят в труппу этого театра. Уже через год Образцовым был поставлен "Необыкновенный концерт", имевший огромный успех, а конферансье Эдуард Апломбов в исполнении Гердта стал всенародным любимцем. Через три года чиновники запретили спектакль, обвинив в "очернительстве советской эстрады", но Образцов спас постановку, изъяв из нее все неугодные власти номера и введя нового конферансье, чью роль исполнял сам. В новой редакции спектакль возродили только в 1968 году, когда удалось вернуть всю первоначальную программу и реплики конферансье. Говорят, когда театр вывозил спектакль за границу, и Гердту приходилось играть Апломбова на местном языке, зрители верили, что актер в совершенстве знает его – он отлично владел искусством звукоподражания.
Кукольному театру Образцова Зиновий Гердт отдал 36 лет своей жизни. И ушел не в погоне за новыми ролями и выгодными предложениями, а из–за чересчур обостренного чувства справедливости. Он всегда защищал тех, кто нуждался в этом. Как–то перед заграничными гастролями поставил Сергею Образцову ультиматум: поедет только в том случае, если несправедливо отстраненный от гастролей коллега тоже отправится с труппой. По воспоминаниям актера Роберта Ляпидевского, Образцов не мог выносить эти "выходки" Гердта и поставил тогдашнему министру культуры свой ультиматум: или он, или Гердт. Зиновий Ефимович, узнав об этом, спокойно пережил расставание с театром – жалел только о том, что теряет любимую профессию, партнеров и зрителей.
С другой стороны, он всегда много снимался в кино и активно занимался дубляжом. По его собственным воспоминаниям, в кино его привел Ролан Быков, у которого Гердт по случайному стечению обстоятельств отобрал несколько ролей, в том числе и в "Золотом теленке". Первоначально Паниковского должен был играть как раз Быков, были сняты пробы, и режиссер Михаил Швейцер позвал Гердта посмотреть материал и по–дружески поделиться идеями. Но Гердт так увлекся, что режиссер предложил сделать пробу уже самому Зиновию Ефимовичу, которого, в конечном счете, и утвердили на роль. "И после этого Ролан сам же зовет меня сниматься в свой фильм "Автомобиль, скрипка и собака Клякса". Я понимаю, что без ролей я его не оставил — у него всегда работы больше чем достаточно. Но не всякий сумеет быть таким щедрым, как он, таким добрым", – вспоминал позже Гердт. А "Золотой теленок" 1968 года сделал Зиновия Гердта по–настоящему популярным киноартистом – предложения сниматься поступали со всех сторон, хотя сам актер всегда считал, что театр интереснее кино.
С развитием телевидения в нашей стране Зиновий Гердт много работал и там. В течение четырех лет с 1962 года вел передачу "Кинопанорама", из которой ушел из–за сложностей с графиком гастролей и съемок в кино, а в 90–ые годы был автором и ведущим программы "Чай–клуб" на телеканале "ТВ–6 Москва".
В последние годы у него диагностировали онкологическое заболевание, но, несмотря на плохое самочувствие, Зиновий Гердт продолжал работать. На 80–летний юбилей собрал своих многочисленных друзей, которые не могли сдержать слез, глядя на юбиляра, а он по–прежнему искрометно шутил и наизусть читал стихи. Меньше чем за месяц до смерти, 21 октября, состоялась съемка последнего выпуска "Чай–клуба". На съемочную площадку Гердта принесли на руках. Но, по воспоминаниям жены актера, перед камерой Гердт был энергичен, весел, много импровизировал, а как только съемка закончилась, он снова лег в постель, вновь "обмяк". Сам "Великий Зяма" объяснил это просто: "Старая цирковая лошадь, когда слышит фанфары, встает на дыбы. Это кураж".
Анна Лихова. TVC.RU
Свежие комментарии